Петербург по праву считается одним из красивейших городов мира, немалую толику величия которого составляют обитающие в городе многоликие скульптуры львы. Невзирая на капризы переменчивой погоды и в целом несвойственный для их ареалов обитания климат, царственные животные вольготно чувствуют себя в туманной Пальмире, расположившись едва ли не на каждом углу. История умалчивает об истории их появления на просторах северной столицы, однако принято считать, что мода на львов во всех ее проявлениях (гранитные, чугунные, мраморные и бронзовые скульптуры львов) получила широкое распространение в первой трети ХІХ века с проникновением в русскую архитектуру стиля классицизма. Не подвергая сомнениям высказывания ученых мужей, заметим лишь, что факты львиной миграции имели место и ранее.

Поговаривают, что первые львы появились на берегах Невы вскоре после основания города, ибо Государь Император Петр І в поисках лучшего открыл в Европе не только чудеса судостроения, но и архитектурные изыски. Петербургские львы представлены завидным многообразием форм и размеров, неизменно привлекая обитателей и гостей города не только внешним видом, но и связанными с ними многочисленными историями и перипетиями событий.

Пожалуй, одними из наиболее популярных львиных старожилов Петербурга являются львы Дворцовой пристани. Искусно вычеканенный из меди царственно-величавый грозный зверь с ощеренной в мощном рыке пастью, открывающей взгляду недруга устрашающие клыки – вот она скульптура льва сторожевого во всей красе. Знаменитая львиная пара – объект неизменного внимания жаждущих увидеть Петербург собственными глазами, но мало кто знает, какая череда случайностей определила их внешний вид и саму возможность обитания на берегах Невы.

Находящаяся в центре столицы, да еще и неподалеку от царской резиденции, пристань требовала достойного оформления. Его Величеству предлагались различные варианты декоративного решения вплоть до копии исполинских конных групп наподобие находившихся в Париже у въезда на Елисейские поля, однако определяющим для принятия окончательного вердикта стал финансовый отчет директора Александровского чугунолитейного завода М. Кларка.

В ответ на запрос, сколько же будет стоить купить статую льва в количестве, необходимом для украшения пристани, Кларк сообщал, что изготовление методом литья и чеканки из листовой меди по уже имеющимся на заводе моделям позволит значительно ускорить и удешевить как производство, так и установку декоративных стражей. Невзирая на протесты архитектора К. Росси, взывавшего к благоразумию Государя Императора, ибо, с его точки зрения, львы, взятые за основу, ничтожно малы для оформления набережной, Николай І утвердил проект. Ведь казна не бездонна, а незадолго до этого «имперским финотделом» уже была выделена баснословная по тем временам сумма для приобретения настоящего шедевра древнеегипетской архитектуры, призванного украсить столичные берега.

Однако вернемся ко львам Дворцовой пристани. Прототипом, против которого так рьяно выступал К. Росси, послужили львы Трискорни, охранявшие вход в военное министерство. Насколько фантастически прекрасным может быть мраморный лев, Петербург не раз убеждался на примере именно этой пары. Крупноголовые с тяжелыми завитками непокорной косматой гривы, покоящейся на поджаром мускулистом теле, царственные животные заставляют посетителей почтительно задержаться у входа в здание. Мощная лапа одного из зверей покоится на шаре, а взор обращен к не менее грозному сопернику, чьи выпущенные когти подхватывают выскользнувший шар. На постаменте указана и фамилия автора, и год, и место создания мраморных красавцев, однако это дает больше вопросов, нежели ответов.

Наиболее талантливым из семьи скульпторов Трискорни был Паоло, а экономически успешным – Августин. Но поскольку Паоло посчастливилось стать более известным, авторство младшего брата не всегда афишировалось. Кроме того, Паоло всегда подписывал свои работы именем, а не только фамилией семьи, а на постаменте фигурирует лишь фамилия. Кто же, в конечном итоге, является автором знаменитых петербургских львов? И где прохлаждалась мраморная пара с года своего создания (1810) до постройки особняка (1817), который была призвана охранять? Не лишним будет упомянуть, что хотя композиция и внешний облик зверей был несколько видоизменен, приписывать Трискорни полное авторство шедевра – значит погрешить против правды, так как за основу взяты скульптуры флорентийской площади.

Львы красивейшей флорентийской Piazza della signoria дали жизнь не только львам Трискорни, но и гипсовым скульптурам, установленным на главной лестнице Академии художеств, медным львам дворца в Стрельне, чугунным изваяниям Елагина и Михайловского дворцов и потрясающим воображение статуям Львиного каскада. Хотя порой авторство последних предписывается скульптору И. Прокофьеву, однако подробный перечень работ профессора сторожевых львов не включает, а допущение сие основано на путанице в документах, в которых гипсовые слепки флорентийских львиных форм соседствуют со слепками тритонов работы И. Прокофьева. Как бы там ни было, но копии флорентийских предводителей животного царства не менее прекрасны, нежели оригиналы, а роскошным гривам первых в Петербурге чугунных львов Елагина дворца могли бы позавидовать самые яркие красавицы империи.

Львы Петербурга без труда вписались в насыщенную жизнь столичной аристократии, влияние которой было настолько велико, как шутили петербуржцы, что даже застывшие изваяния порой меняли свой облик. О философствующих львах у дома Лаваль ходили легенды далеко за пределами града Петра Великого. Помилуйте, ну как тут не увлечься высокими материями, ежели в дом захаживают такие светлые головы – А. Пушкин, Н. Карамзин, А. Грибоедов, М. Лермонтов и многие другие. И хозяйка дома, и сам дом, и его задумчивые львы производили столь неизгладимое впечатление, что «высокий дом на берегу Невы» не преминул упомянуть в своей поэме «Русские женщины» Н. Некрасов.
Львы Лаваль необычны не только выражением задумчивых морд, но и в целом декоративным решением. Их головы, шея и часть спины покрыты незатейливым платком, украшенным симметричными бороздами, напоминающим традиции изображения древнеегипетских сфинксов, популярность которых значительно возрастет после военных кампаний Наполеона Бонапарта в Египте и Сирии.

Архитектура Петербурга сложна, многогранна и славится бессчетным количеством впечатляющих памятников и монументов, однако многообразие именно этих сооружений позволяет говорить о музее под открытым небом – музее петербуржских мостов. Соединяя воедино огромный город, эти жизненные нити были не простым слиянием камня и металла, а творением рук человеческих, призванным не только упрощать свободу передвижения, но и украшать просторы северной столицы. Многие из них создавались совместными усилиями команд инженеров, архитекторов, проектировщиков, скульпторов, художников, однако три моста являются поистине гениальным результатом союза двух творческих гениев – инженера Г. Треттера и скульптора П. Соколова, создавших Львиный, Банковский и Египетский мосты.

Работы над возведением Львиного и Банковского мостов велись практически одновременно, поэтому неудивителен факт двойного использования тандемом ряда технических и декоративных решений. Оба моста представляют собой контрастное единение ажурной ограды с массивными чугунными изваяниями попарно расположенных животных, посаженных мордами друг к другу и держащих в пасти свисающие вдоль перехода толстые стальные тросы.

Несмотря на кажущуюся монолитность, состоящие из двух половин изваяния полые и прячут под прорисованными выпуклыми мускулами и впившимися в постамент мощными лапами крепления висячего сооружения. Сторожевые львы Львиного моста несут свою службу уже многие годы, но о том, как невыносимо тяжела вверенная им ноша, свидетельствует лишь неестественно захлестнутый на исполинскую спину напряженный хвост.
Покой Банковского моста и близлежащей округи охраняют иные создания – грифоны. Отдавая дань древним легендам о мифических существах с головой и крыльями орла и телом свирепого льва, скульптор П. Соколов водрузил на находившиеся неподалеку от Ассигнационного Банка пьедесталы именно грифонов. Как и львы Львиного моста, грифоны Банковского были отлиты из чугуна, но орлиные крылья с тонко проработанным оперением были отчеканены из красной меди и покрыты красным, а затем сусальным золотом – символом того богатства, которое и были призваны охранять.

Помимо мостов и набережных, крылатые создания нередко встречаются в работах знаковых для истории строительства Петербурга архитекторов Дж. Кваренги и К. Росси. Поэтому если любознательный читатель испытывает желание познакомиться с иными представителями многочисленного семейства петербуржских грифонов, то может смело отправляться на прогулку по Невскому проспекту – место встречи мифических созданий от мала до велика. Ведь сторожевые львы Банковского моста далеко не единственные блюстители порядка и хранители богатств северной Пальмиры. Более того, не единственные львиноподобные мифические существа.

Просторы Петербурга стали пристанищем для созданий, по выражению древних египтян, мудрых как человек и сильных как лев – сфинксов. Хотя львы Петербурга наследуют скорее греческую, нежели египетскую традицию изображения этих мифических созданий – с телом льва, но головой и грудью женщины. Таковы сфинксы Египетского моста, Каменного острова и пристани Свердловской набережной у дома А. Безбородко, во дворе Горного института и на фонтанах Ж. Тома де Томон.

Однако Свердловская набережная и усадьба А. Безбородко известны не столько сфинксами, сколько не имеющей аналогов по красоте и монументальности львиной оградой. История гласит, что обустройство участка набережной напротив усадьбы проходило под чутким руководством архитектора Дж. Кваренги, ответственного за перестройку дома, однако ни автор, ни место отливки 29 довольно миролюбивых чугунных львов-близнецов, держащих в пасти провисающую цепь ограды, доселе неизвестны. Как и причины, почему же, собственно, их именно столько.

Подлинно египетским образчиком монументально-декоративной скульптуры являются два гранитных изваяния из Древних Фив, установленные на пристани у Академии Художеств и датируемые XV веком до н.э. По щучьему велению, по моему хотению, езжайте-ка вы, господа сфинксы, в славный град Петра Великого! Смех смехом, но если бы не веление судьбы, наследие фараонов украшало бы отнюдь не Петербург, а Париж. Начавшаяся в июле 1830 года буржуазная революция отвлекла французское правительство от скупок исторических ценностей, и, следуя желанию (и возможностям) государя императора Николая I, сфинксы отправились в северную столицу Российской Империи.

Улицы города на Неве стали пристанищем не только для классических европейских образчиков львиного декора и наследования традиций мифического изображения царя зверей, но и для непривычных русскому взгляду диковинных исполинов, неизменно влекущих как бывалых петербуржцев, так и толпы восторженных туристов. Три долгих года понадобилось гигантским львам «Ши-цза», чтобы добраться из далекой Маньчжурии в туманный Петербург и стать на стражу Петровской набережной. Дорога не из близких, да и шутка ли – почти 5 тонн общего веса и по 4,5 метра высоты на каждого из великанов потребовали немалых финансовых затрат. Изваяния установлены на набережной по просьбе спонсировавшего «поездку» щедрого дарителя – генерала Н. Гродекова, имя которого увековечено благодарными жителями на широком трехступенчатом постаменте, служащем основанием для китайских колоссов.

Признаться откровенно, гротескно выпяченная грудь и огромная пучеглазая голова с распахнутой от уха до уха пастью, демонстрирующей ряд мелких острых зубов, мало напоминает классическое львиное изображение, но дареному коню (ах, простите, льву) в зубы не смотрят. Не так давно петербуржские львы приняли в свои ряды еще одну экзотическую пару под стать «Ши-цза», приехавшую из далекой Поднебесной на трехсотлетие основания Петербурга и ставшую частью «Китайского сада дружбы» – дара городу от мэрии Шанхая. Одним словом, и дипломатические вопросы уладили, и «Ши-цза» теперь не будет одиноко.

Перефразируя слова известного классика, Нева – как много в этом слове для сердца львиного слилось…Многочисленное львиное семейство Петербурга, созданное усилиями Ф. Растрелли, К. Росси, Дж. Кваренги, Ж. Тома де Томона, П. Трискорни, А. Воронихина, П. Соколова, В. Демут-Малиновского и многих других «оставшихся за кадром» неизвестных творцов, успешно хранило город от непрошенных гостей. За более чем трехсотлетнюю историю града на Неве нога врага ни разу не ступила на благословенный гранит петербуржских набережных. Однако усилиями современных авторов львиная популяция растет, и кто знает, может быть, следующий представитель львиного прайда станет на защиту жилища нашего читателя…