Пути искусства неисповедимы… Кто бы мог подумать, что Огюсту Николя Каэну – сыну мясника и скромному работнику скотобойни, волею случая оказавшемуся подмастерьем в деревообрабатывающем ателье, удастся попасть в ученики к гениальному тандему одного из лучших скульпторов Франции XIX века Франсуа Рюду и мастеру художественного литья Пьеру Жюлю Мене и стать едва ли не самым известным анималистом и медальером своего времени. Но если для Рюда Каэн был исключительно талантливым учеником, то Мене впустил молодого человека не только в литейную мастерскую, но и в свою жизнь, сделав мужем собственной дочери.

Традиция женить перспективного ученика на дочерях хозяина мануфактуры для дальнейшего сохранения и процветания семейного дела в те годы была весьма распространенной, и поступок Мене не стал исключением. Насколько был счастлив юный анималист в семейной жизни, доподлинно неизвестно, но в письменном виде жалоб потомкам он не оставлял, а вот тестя любил и почитал, чутко прислушиваясь к его замечаниям и рекомендациям.

Превалирующее большинство крупных работ Каэна отлиты именно у Мене, хотя у скульптора была возможность сотрудничать с одной из наиболее известных и авторитетных литейных мастерских Барбедьена.

Путь к признанию лежал по проторенной многими представителями французского художественного общества дорожке – официальной регулярной экспозиции Парижской Академии Изящных Искусств – едва ли не самой престижной художественной выставке Франции, более известной как Парижский Салон. За многие годы Каэн представил на суд взыскательной публики тридцать восемь работ анималистической направленности, некоторые из которых были отмечены медалями. Однако подлинная известность приходит к автору после Всемирной выставки в Париже 1867 года, на которой медаль третьего класса получает каэновская скульптура, изображающая тигриное семейство. Тигры и львы всегда обладали для Огюста особой притягательностью и на сегодняшний момент имя скульптора едва ли не синонимично понятию «скульптура льва». К масштабным заказам на застывших в бронзе мощных хищников автор шел довольно долго, поскольку первые его творения были весьма миниатюрны. Однако вне зависимости от размера и направленности скульптуры, будь то каминная статуэтка фазана или мощная группа растерзывающих добычу львов, работы Огюста Каэна всегда отличались не только великолепной передачей пластики представителей животного царства, но и тщательной проработкой окружающих деталей. Судя по эпической зрелищности и феноменальной реалистичности своих скульптур, многодневные бдения Огюста, проведенные в наблюдении за играми животных императорского зоопарка в Саду растений Парижа, прошли недаром.

Волею судьбы Огюсту Каэну довелось не только наблюдать, но и пополнять королевский зверинец, увековечивая его в застывших изваяниях, никогда не остававшихся без внимания многочисленных посетителей парижских и окрестных достопримечательностей. У замка Шато-де-ля-Буасьер прогуливается «Львица, приносящая львятам молодого кабана», в Люксембургском саду обитает «Нубийский лев и его добыча», а в садах Тюильри развернулись жаркие баталии «Льва и львицы, нападающих на кабана»¹. У северного входа в луврский Павильон Флоры несут свою бессменную вахту каэновские сторожевые львы (вернее, бесстрашные «Львицы Сахары»), под очарование которых неизменно попадают отважные львы работы французского скульптора-анималиста Антуана-Луи Бари, охраняющие южные врата Павильона.

¹ В русскоязычной литературе встречается иное название данной скульптуры «Два льва, нападающих на кабана». Однако во французских источниках она имеет название «Lion et lionne attaquant un sanglier» (дословно – лев и львица, атакующие кабана), а фотографии скульптуры подтверждают, что речь идет именно о льве и львице. Возможна также путаница в названиях двух скульптурных групп, поскольку в садах Тюильри установлены две работы Огюста Каэна: «Lion et lionne attaquant un sanglier» («Лев и львица, нападающие на кабана») и  «Deux lions attaquant un tarreau» («Два льва, нападающих на быка»).  

Вольготно чувствуют себя скульптуры львов Огюста Каэна и за пределами дворцовых комплексов, встав на защиту многих городов мира – от Парижа до Филадельфии и от Орана до Одессы. Уже многие десятилетия наблюдают величавые стражи за работой чиновников парижской ратуши Отель-де-Виль, нередко содрогающихся под пытливым взглядом отлитых в бронзе царственных животных, создатель которых был наделен даром редкого реализма. У посетителей ратуши порой складывается впечатление, что сторожевые львы вот-вот сойдут со своих пьедесталов и нарушителям спокойствия достопочтенных парижан и нечистым на руку чиновникам придется держать нелегкий отчет о совершенных злодеяниях. Поговаривают, стражам единожды показалось, что слуги народа трудятся на благо последнего не слишком рьяно, и в Париже произошли массовые беспорядки, которые привели к смене нерадивого правительства (майский бунт в Париже 1968 года).

Мало кто знает, но у знаменитой львиной пары Парижа водились близкие родственники – Львы Атласа, отправившиеся из литейной мастерской на далекую чужбину, в теперь уже экс-департамент Французской Империи – алжирский Оран, где, как и собратья, заняли почетное место у входа в здание городской мэрии. Знал ли Огюст Каэн, отправляя творение рук своих в столь дальний путь, что в Алжире сторожевые львы получат радушный прием и долгие годы почитания? Название старинного города в переводе с древнего языка мавров означает «два льва», и эти царственные животные являются символом и оберегом Орана и его жителей, будучи не только изображенными на гербе, но и повсеместно встречаясь на его древних улочках. Молва о силе и храбрости оранских львов была столь убедительна, что испанский драматург Мигель де Сервантес не преминул выразить свое восхищение этими защитниками города в назидательной новелле «Цыганочка».

В многочисленной семье каэновских львов обнаружилась и еще одна пара путешественников – скульптурная группа «Лев и львица», осевшая на берегах Черного моря в славном городе Одессе. По какому-то удивительному стечению обстоятельств семейство французских львиных граждан украшало дом состоятельного одессита на Французском бульваре, однако кому же было по карману купить статую льва работы Огюста Каэна (да еще и с семейством!), так и осталось за завесой тайны. Несмотря на лаконичное «Лев и львица», скульптор изваял и детенышей, все еще сосущих молоко у матери, а отца прайда изобразил, попирающим кабана. В отличие от большинства своих собратьев, эта скульптурная композиция выполнена не из бронзы, а практически из чистой меди, а это ни много, ни мало – почти полторы тонны общего веса. После событий 1917 года достояние неизвестного одессита стало достоянием общественности, и теперь, как и многие дальние родственники в Париже, пара обитает в саду – Городском саду Одессы на Дерибасовской.

Венцом творческого наследия мастера стала работа над мавзолеем герцога Карла II Брауншвейгского, воздвигнутого в Женеве. Откровенно говоря, поначалу общественность города относилась к знаменитому гостю весьма прохладно, однако эксцентричный герцог, чье поведение вызывало чрезвычайное недовольство блюстителей морали по всей Европе, завещал столице франкоязычного кантона баснословную по тем временам сумму в 22 миллиона золотых франков. Против такого весомого аргумента устоять было невозможно, и муниципалитет дал согласие на строительство усыпальницы, оставив «с носом» всех родственников, страждущих урвать хотя бы маленькую толику герцогского богатства.

Король эпатажа при жизни, герцог не стал менять привычки, отправившись в мир иной, и завещал, чтобы над мавзолеем в его честь трудились лучшие из лучших, не жалея средств на самые редкие и дорогостоящие материалы. Швейцарцы на редкость скурупулезны, поэтому приняв на себя обязательства в обеспечении вечной славы и памяти подателя в обмен на завещанную для города сумму, в точности исполнили завещание герцога. Над проектом усыпальницы без устали трудились 6 скульпторов и архитекторов, среди которых был и Огюст Каэн.

По задумке мастера, бронзовая конная статуя герцога должна была венчать мавзолей, подход к которому охраняли редкой красоты сторожевые львы из красного мрамора. Однако погодные условия и архитектурные недочеты самой конструкции внесли свои коррективы. Простояв на пьедестале чуть более четырех лет, герцог был вынужден спуститься с небес на землю и обрести покой на постаменте справа от собственной гробницы, уникальной еще и тем, что тело усопшего, помещенное в саркофаг, земле предавать не стали, а подвесили на мощных цепях к нескольким столбам.

Поговаривают, причина тому – клаустрофобия венценосного благодетеля, но, может быть, герцог просто Пушкиным увлекся? «…Во тьме печальной гроб качается хрустальный на цепях между столбов…». Смех смехом, но русскую литературу Карл ІІ Брауншвейгский знал и любил. К слову сказать, завещанных денег с лихвой хватило на строительство не только усыпальницы, но и оперного театра, здания университета и золотых ворот Парка Бастионов. Стоит ли уточнять, что жители Женевы трепетно чтут память не отличавшегося благоразумием и высокой моралью герцога?

Несмотря на масштабность превалирующего большинства работ, создаваемых Огюстом Каэном в последний период его творческой деятельности, внушительные размеры которых обуславливались требованиями заказчиков, скульптор в свое удовольствие работал и над минималистическими скульптурами, создав целый ряд небольших декоративных статуэток. Усилиями литейных мастерских Барбедьена и Susse Freres, выкупившими гипсовые слепки и формы Огюста Каэна после смерти мастера и закрытия мануфактуры Мене, многие из уникальных творений скульптора были выпущены в бронзе небольшими тиражами и отправились в частные коллекции. Изредка работы мастера все еще можно встретить на антикварных аукционах, однако любители творчества французского художника всегда могут заказать статую льва, представляющую собой копию произведений Огюста Каэна, в камнерезной мастерской Artmart, с трепетом хранящей традиции анималистического направления в искусстве.